Елена Руденко - Смерть в Версале[редакция 2003 г.]

Мы входим в дом. Я ужасно голодна. Надо разогреть ужин. Поль, наверное, тоже проголодался. Я предлагаю ему поужинать со мной.

— Но твои руки! — восклицает Поль.

— Да, — вспоминаю я.

— Можно поужинать в ближайшем кафе, их тут много, — предлагает Поль.

Я так устала, что у меня нет сил идти в кафе, лучше остаться голодной.

Поль это видит и предлагает сам разогреть ужин. Это уже слишком. Нет, я не хочу, чтобы он окончательно меня возненавидел.

— Спасибо, — благодарю я. — Ты сегодня и так много для меня сделал.

Ко мне приходит идея. У нашего дома всегда допоздна болтают кухарки, лавочницы, торговки. Я спускаюсь к ним и прошу одну из женщин принести мне поесть, за плату, разумеется. Иногда я так поступаю. Будьте уверены, через пятнадцать минут заказ будет выполнен.

Так и сейчас. Не прошло и пятнадцати минут, как мне приносят отличный паштет, горячие булочки и шоколад. За посудой обещали зайти утром. Это, конечно, хорошо, но часто их услугами пользоваться нельзя. Они быстро начинают поднимать цену.

Поль принимает поднос и расплачивается. Мне стыдно, но спорить нельзя. К счастью, много с него не взяли. Новый человек, к тому же иностранец.

Я, маркиз Лафайет, как обычно, провожу вечер в кругу семьи. Мне докладывают о визите герцога Орлеанского.

— Извини, Адриена, — говорю я супруге. — Думаю, беседа с герцогом будет недолгой.

Супруга кивает. Она уже привыкла. Мне очень совестно перед Адриеной и детьми, я уделяю им так мало времени.

Герцог Орлеанский настроен весьма решительно. Наверняка недавно беседовал с Мирабо.

— Я принял решение остаться во Франции, — говорит герцог.

Так я и думал. Ничего, я смогу его переубедить. Нужно быть резче.

— Ваше право, герцог, — говорю я. — А вы не боитесь разоблачений?

— Маркиз, не надо лжи! — восклицает Орлеанский. — Ваша цель устранить меня очевидна! Похоже, вы пренебрегли своим благородством и опустились до интриг.

— Я бы попросил вас оставить беспочвенные обвинения, — спокойно говорю я. — Похоже, мне придется все сказать вам на прямоту…

— Сделайте одолжение! — усмехается герцог.

— С удовольствием, — киваю я. — Ведь вы — главный подозреваемый в организации мятежа. Меня терзают мысли, что подозрения вполне обоснованы. Как вам известно, я взял на себя ответственность за охрану Их Величеств…

Пыл герцога быстро остывает.

— Черт с вами, — говорит он. — На днях я отправляюсь в Лондон. У меня есть дипломатическая миссия. В Лондоне я постараюсь раскрыть организаторов беспорядков.

— Никто в них не был заинтересован больше, чем вы, — сурово говорю я, — и никто другой не скомпрометировал себя в них больше вас. Если бы у меня были веские доказательства вашей причастности, я уже приказал бы арестовать вас.

Я тверд и непоколебим. Орлеанский напуган. Теперь его не переубедит даже Мирабо.

Я, Светлана Лемус, встала рано. Боль в запястьях вроде бы утихла. Пытаюсь писать, бесполезно, рука быстро устает и начинает болеть. Что ж, повод отдохнуть. Интересно, как я объясню это Максу. Хм… у него много дел. Вряд ли мы сегодня увидимся.

В дверь стучат. Наверно, за посудой. Я открываю и вижу… Анну Теруань.

— Проходите, — говорю я.

А у самой дрожат колени. Она мне улыбается, явно настроена дружелюбно. В руках у нее небольшая коробка.

— Привет! — говорит Теруань. — Я пришла тебя проведать. Руки не болят?

Удивительно, такая забота, как будто не она виновница моих страданий.

— Все хорошо, — говорю я. — Очень рада вас видеть!

— Взаимно, — кивает она. — А это тебе, сладкоежка!

Она протягивает мне коробку, а там два пирожных. Я удивлена, начинаю ее благодарить.

Теруань виновато смотрит на меня.

— Прости, — говорит она. — Я была не права. Это подарок в знак примирения.

Ее слова звучат искренне. Я знаю, такие люди не могут притворяться. Я улыбаюсь.

— Я не сержусь на вас, — говорю я.

— Хорошо, — она легонько хлопает меня по плечу. — Я рада.

— Вам чай, кофе? — спохватываюсь я.

— Нет, я уже ухожу, — говорит Теруань. — Еще раз извини. Не забудь про мой дамский кружок.

Она уходит. Я принимаюсь за пирожные. Они очень хороши. Я быстро простила Теруань. Удивительно, как легко она остывает.

Я мэр Байи. Мне доложили о визите одного из депутатов собрания. Этот человек давно записался ко мне на прием. Он хочет, чтобы я помог ему в расследовании убийства. Говорят, Морьес был отравлен. Охотно верю. У него было много врагов, и я в том числе. Ловко он вычислил, что при помощи долга я покрыл растрату в городской казне. Да, долг я ему вернул, но алчный Морьес захотел получить больше. Он попросил у меня еще денег за молчание. Если узнают, что я промышлял подобными делишками, мне несдобровать. Но у меня не было такой суммы. А Морьес из тех, кто выполняет свои обещания. Хотя… мне кажется, что виной всему не деньги, а его желание, чтобы я оставил пост мэра. Уверен, компания дельцов уже подыскала более угодного для себя кандидата.

Входит депутат. Мсье как его там… Робе… неважно! А он набирает популярность в народе, и чихать ему на мнение Собрания… Я смотрю на него. Тоже из тех, кто полагается только на свой ум. Уважаю таких!

— Что вам угодно узнать? — спрашиваю я.

— Мсье, благодарю, что согласились побеседовать со мной, — кланяется он. — Я смел надеяться, вдруг вы что–то заметили в тот вечер…

Да, я наблюдателен. Тут он прав. Однако ничего я не заметил, увы.

— Вынужден вас разочаровать, — говорю я.

— А вам знакома Натали Планш? — спрашивает он. — Это поденщица…

Я зову моего секретаря. Спрашиваю о приходящей прислуге. Да, Натали Планш была нашей поденщицей.

— Вы кого–нибудь подозреваете? — задает гость новый вопрос.

Мне тут же хочется навешать подозрения на всех подряд, но здравый смысл удерживает меня. Наверняка этот депутат подозревает и меня! Нужно быть осторожным.

— Нет, я никого не подозреваю, — говорю я. — Не стоит говорить о том, чего не знаешь.

— Полностью с вами согласен, — говорит он. — А вы знаете мадемуазель Шабри?

— Знакомое имя… Да, девочка, которая была представлена королю, — отвечаю я. — Она и ее попутчицы принесла в Париж радостную весть. Я встречал их.

Такую дамочку не забудешь. Она рассказывала о походе, о дворце, потом перешла на смерть поденщицы… говорила о том, что знает, что Морьеса хотят убить. Очень переживала за это. У меня создалось впечатление, что девица слишком много знает… М-да…

На этом наша беседа с мсье депутатом заканчивается. Интересный человек. Именно его мне стоит опасаться. Может, в скором времени он станет моим главным врагом.

Я, Светлана Лемус, и Анна Теруань возвращаемся после встречи в ее дамском кружке. М-да… прием был своеобразный. Удивляюсь, как меня не напоили… а скольких трудов мне стоило отказаться от сигары…

Я смотрю на Теруань. Она явно слишком много выпила. Думаю, мужья женщин, которые ходят в общество Анны, ее ненавидят. Посудите сами, в доме есть нечего, дети школу прогуливают, кругом беспорядок, бедолага муж возвращается в этот кавардак после тяжелого рабочего дня, а его встречает пьяная жена и начинает втолковывать про свои права. Я, конечно, против того, чтобы запереть женщин на кухне, но ведь и совесть надо иметь!

Я иду вместе с Теруань. Она навеселе. Мы подходим к какой–то лавке. Анна смеется.

— Это лавка одного злостного спекулянта! Сейчас я ему подпорчу! — говорит она, доставая пистолет.

— Нет! — кричу я. — Так же нельзя!

Теруань оборачивается ко мне. В ее глазах мелькает злость.

— Как ты смеешь мне указывать!? — кричит она.

Я поднимаю руки, чтобы укрыться от удара. Я чувствую острую боль в скуле. Я падаю на бок. Она ударила меня. Мне требуется около минуты, чтобы придти в себя. Я сижу около витрины, потирая щеку. Из глаз текут слезы. Я поднимаюсь на ноги. Теруань, слава Богу, ушла. Я отряхиваю перепачканную юбку, бесполезно. Уже темнеет. Надо идти домой, к счастью близко.

Утро. Я, Светлана, подхожу к зеркалу. Небольшой кровоподтек на щеке все же заметен. Я тщательно пудрюсь, теперь не видно. Боль в руках окончательно утихла, но повязки я решила пока не снимать. Длинные рукава скрывают их, думаю, Макс не заметит… Макс! Чуть не забыла! На сегодня Макс назначил мне встречу в кафе де Фуа. Я с ужасом думаю, что туда наверняка заглянет Теруань! Ладно, Макс меня в обиду не даст.

Я быстро собираюсь, бегу в кафе, нехорошо опаздывать. Макс уже ждет.

— Привет! Мы не виделись целую вечность! — восклицаю я. — Как дела?

Он приветливо здоровается со мной. Все это время мой друг был очень занят, но не забыл про расследование. Ему есть, что рассказать.